ПИРОГОЩАЯ ИКОНА БОЖИЕЙ МАТЕРИ

находилась в домонг. период в Успения Пресвятой Богородицы (Пирогощей) церкви на Подоле в Киеве; не сохранилась. П. и. была привезена на Русь из К-поля вместе с Владимирской иконой Божией Матери «в одином корабли», т. е. на одном корабле; об этом сообщается в летописях и лит. произведениях, повествующих о кн. Андрее Боголюбском и вывозе им почитаемой буд. Владимирской иконы из Вышгорода. Обе иконы появились в Киеве не позднее 1135 г.- этим годом датируется в летописях окончание строительства вел. кн. Мстиславом Владимировичем Успенской ц. на Подоле, возведение к-рой было начато им в 1131 г. (об археологических остатках церкви см.: Раппопорт. 1982. С. 19). Пребывание П. и. в храме на Подоле зафиксировано в летописях его устойчивым наименованием по иконе: «церковь стыя Богородица Пирогощюю», «церкви каменна святая Богородица, рекомая Пирогоща», «к святой Богородице Пирогощей». В Лаврентьевской и Ипатьевской летописях основанию Успенской ц. на Подоле предшествует успешный поход вел. кн. Мстислава Киевского на Литву, в Ипатьевской летописи после сообщения о закладке церкви следует известие, что у вел. князя родился сын Владимир.

Д. С. Лихачёв и Г. Ю. Ивакин считали, что появление П. и., как и Владимирской иконы в Киеве, было связано с событиями из области византино-рус. отношений: либо с возвращением из К-поля в 1129 г. послов, сопровождавших полоцких князей-изгнанников, либо с прибытием в Киев в 1131 г. нового архиерея - свт. Михаила, митр. Киевского.

Большая часть научных дискуссий о П. и. касалась происхождения и значения ее наименования, к-рое возводили к греч. словам, означавшим огонь, пшеницу (хлеб) или башню, к именам слав. купцов Пирогость/Пирогощ (см. об этом: Этингоф. 2000. С. 158-159, 171-172). О. Е. Этингоф связывает название П. и. с эпитетами Пресв. Богородицы в гимнографических и литургических текстах, прежде всего в Акафисте Пресв. Богородицы, с эпитетом из 12-го икоса Акафиста (башня, столб, стена), отражающим всемогущество Богоматери как защитницы христ. городов и визант. столицы (Там же. С. 160-168). С учетом к-польского происхождения иконы, а также того факта, что привезенная вместе с П. и. Владимирская икона (1-я треть XII в., ГТГ) - произведение высочайшего художественного уровня, совр. исследователи предполагают, что П. и. была списком с одной из чтимых Богородичных икон Влахернской дворцовой церкви К-поля.

Мнения ученых о том, в каком иконографическом типе была представлена Богоматерь на П. и., расходятся. Так, Н. И. Петров (Петров. 1897. С. 76), В. Г. Пуцко (Пуцко. 1988. S. 90) и Ивакин предполагали, что это был образ «Оранта», Лихачёв говорил о смешении типов «Оранта» и «Одигитрия». По мнению Этингоф, П. и. была списком почитаемой во Влахернском храме иконы Божией Матери Влахернитиссы, или Епискепсис, т. е. напоминала извод новгородской иконы Божией Матери «Знамение» - чудотворной иконы, также прославившейся в домонгольской Руси XII в. благодаря покровительству городу; исследовательница также прослеживает связь с П. и. Богородичных образов в иллюстрациях 12-го икоса и 13-го кондака Акафиста в московской живописи позднего средневековья.

Связь П. и., как и др. домонг. икон Божией Матери, с Влахернским храмом К-поля - местом сосредоточения большинства святынь Пресв. Богородицы (напр., Ее св. раки, давшей также название изводу Агиосоритисса) и одной из крупнейших церквей визант. столицы - могла отражать стремление киевского вел. князя использовать градозащитные «функции» Богородичных икон подобно визант. василевсам. Всеми исследователями поддерживается мнение, что П. и. имела отношение к развитию в Др. Руси праздника, связанного с почитанием Ризы (Покрова) Пресв. Богородицы и сложением его иконографии.